В Киеве показанный впервые на Каннском фестивале фильм Сергея Лозницы о Майдане воспринимался многими с явным недоверием. Непосредственные участники событий, запомнившие украинскую революцию как бесконечное мелькание событий, каждое из которых грозило стать роковым, погрузились в атмосферу живущей собственной жизнью площади – поющей, ждущей, бросающей «коктейли Молотова», умирающей, побеждающей и хоронящей павших.
Но в этой атмосфере нет ничего, что составило информационный "винегрет" Майдана: ни разгонов, ни речей лидеров оппозиции, ни переговоров. И самое главное, в ней нет Януковича, того самого Януковича, ради победы над которым на Майдане собрался народ, кричащий во все глотки "Зэка геть!" и не представляющий, как это может произойти: мы уйдем, а он останется? И это – первый фильм о Майдане? И по этому фильму будут делать выводы иностранцы? Журналистка одного из самых честных украинских телеканалов, говоривших правду о происходящем даже тогда, когда большая часть других наших коллег рассказывала о стабильности и опасениях президента по поводу европейской интеграции, искренне недоумевала: неужели я и в самом деле разглядел Майдан в этом фильме?
А ведь это может оказаться лучший фильм о Майдане. Потом будут другие. Документальные и художественные. С Януковичем и оппозиционными политиками. С какой-нибудь красивой любовной историей, со свадьбой, с трагедией. Будут фильмы о ребятах из "Небесной сотни" и о российских разведчиках, в тиши кабинетов разрабатывавших планы разгона Майдана и оккупации Крыма. Но во всех этих историях, героических и не очень, может потеряться самое главное – народ.
Второй украинский Майдан с первого своего дня и до последнего был творением этого самого народа. Никакие политтехнологи не могли бы заставить людей собраться после разгона "студенческого" Майдана у стен Михайловского Золотоверхого монастыря. Никто не мог бы организовать приход людей к "отжимаемому" спецподразделениями Майдану. И готовность идти на смерть под пули снайперов невозможно ни предвидеть, ни срежиссировать, потому что все это – проявление коллективной воли.
Когда я стоял на сцене Майдана рядом с политиками, общественными деятелями, певцами, священниками, журналистами, учеными – словом, теми, кого принято называть элитой, и вглядывался в многотысячную толпу напротив, я отчетливо понимал – практически с первой минуты, когда события вырвались из-под контроля и стали развиваться по "народному" сценарию, – что массовка – это не люди на площади. Массовка – это мы. Майдан – первая настоящая народная революция, которую я видел. Революция, в которой люди диктуют свою волю политикам, а не политики навязывают людям свое представление о происходящем. И пока люди стоят на площади, они непобедимы. Это то, чего не мог понять Янукович. Это то, чего никогда не сможет понять Путин – даже когда он лишится власти, он будет годами искать ответ на вопрос "почему?" – и не находить. Это то, чего даже многие оппозиционные украинские политики, рисковавшие жизнью и собственным будущим ради успеха Майдана, не способны были понять до конца. А Лозница понял.
Поэтому в его фильме Майдан – это живое существо, рожденное народным дыханием. Существо, живущее собственными эмоциями, ожиданиями, инстинктивным ощущением границ добра и зла, присущим только маленьким детям и людям, не утратившим детской веры в чудо. Лозница, наверное, восхищался Майданом, как и все мы, но он не стал Майдану льстить: мы воочию видим, как патриархально и наивно общество, родившее Майдан – и в то же время понимаем, что в наше время только такое общество и может стоять насмерть. Как журналист, я, наверное, должен был бы объяснить Майдан, его причины, его надежды, предопределенность его победы. А Лозница в своем фильме не стал ни журналистом, ни хроникером – он стал живописцем, написавшим портрет этого удивительного существа на площади. Не знаю, насколько это правильно с точки зрения настоящего. Но это верно с точки зрения будущего.
Потому что спустя годы, когда Майдан окажется маленькой светящейся точкой в украинской истории, а сама Украина станет скучной европейской страной, чьи жители будут озабочены налогами и строительством новых роддомов и не вспомнят сразу, кто у них сегодня премьер-министр, нам может захотеться рассказать нашим юным согражданам о том народе, который вышел и выстоял. Не о Януковиче, не о Путине, не об Яценюке или Порошенко – о народе. Что скажут нам речи, отчеты о переговорах, пресс-конференции и митинги? Как мы сможем объяснить детям, что такое соглашение об ассоциации? Должны ли мы будем объяснять им, что был еще и Антимайдан, на который люди приезжали за деньги – это ведь человеку с нетравмированной психикой вообще понять невозможно. Но когда еще не родившийся сегодня ребенок посмотрит в чистые лица людей на площади, в их глаза, ждущие и надеющиеся, – он все поймет. И только посмотрит на нас с недоверием: неужто и у нас тогда были такие глаза?
Виталий Портников, киевский журналист, обозреватель Радио Свобода
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
