Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»
Присутствие российских войск на Донбассе является предметом дискуссии только в самой России. Для всего остального мира все давно и предельно ясно. И то, что доказательства не публикуют – это всего лишь попытка не загонять Кремль в угол.
Были бы российские войска на Донбассе – были бы спутниковые снимки. А раз снимков нет, то и доказательств нет. И войск российских – тоже нет.
Не знаю как вы, но я слышу эти слова довольно часто. Особенно после того, как журналисты раскапывают новые детали бурятоубийственной войны на Донбассе. Но в том и штука, что интрига здесь может существовать только лишь для российской аудитории. Потому что для всего остального мира этот вопрос не стоит вовсе.
И потому Foreign Policy при упоминаний прошлогоднего Илловайского котла, когда наступление украинской армии за считанные дни было умножено на минус один, пишет о «русских танках». Поэтому глава НАТО Йенс Столтенберг прямо говорит о том, что единственные иностранные военные на Донбассе – это россияне. Дискуссия идет лишь о цифре: шесть тысяч, девять тысяч или все-таки больше. И только.
Все, что происходит (а, точнее, то, что не происходит) – это как раз попытка спасти Россию. И заодно избавить запад от необходимости назвать вещи своими именами
Единственная причина, по которой запад до сих пор не публикует неопровержимые доказательства, точно такая же, как и у отказа вооружать Украину летальным оружием. Потому что и то и другое – это попытка дать Кремлю еще один шанс. Шанс выйти из конфликта, сохранив лицо, – насколько это вообще возможно. Шанс удержать страну от сползания в глобальную изоляцию с непредсказуемыми последствиями. Шанс вернуться в 2013-й год, когда Россия имела право голоса и он звучал не только интонациями Чуркина.
«Давай я сделаю вид, что ты не выламывал мне в пьяном виде входную дверь и забудем все, что произошло? Потому что иначе надо писать на тебя заявление, а это уже дорога с односторонним движением».
Все, что происходит (а, точнее, то, что не происходит) – это как раз попытка спасти Россию. И заодно избавить запад от необходимости назвать вещи своими именами. Потому что как только скажешь «война», то и вести себя надо будет как на войне. Как только скажешь «вторжение», значит на континенте есть агрессор. Если есть агрессор, то надо что-то делать. Поэтому доказательства и не публикуют. Они отрежут дорогу назад.
Запад не хочет ввязываться в конфликт. Он не хочет поднимать флаги, сбивать кулаки и вылезать из собственной зоны комфорта. Поэтому он раз за разом дает возможность и самой России вернуться в ту зону комфорта, в которой она существовала до аннексии Крыма.
Собственно, именно по той же самой причине Украине не поставляют летальное оружие. Потому что это будет означать точку невозврата. Ту самую линию, за которой уже не получится заниматься казуистикой, называя войну чем угодно, кроме как войной. России на самом деле повезло: полное отсутствие ее собственных предохранителей компенсируется предохранителями запада. Просто Москва расценивает все происходящее как слабость и трусость Вашингтона и Брюсселя – и думает, что так будет и дальше. А Вашингтон и Брюссель воспринимают политику Кремля как безумие – и сохраняют надежду на то, что благоразумие к Москве все-таки вернется.
Тающую надежду.
Павел Казарин, обозреватель Крым.Реалии
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
