Специально для Крым.Реалии, рубрика «Мнение»
Надежде Савченко продлили срок в СИЗО. На два месяца, до июля. Следователям нужно еще шестьдесят дней, чтобы попытаться доказать ее виновность. Это та самая история, когда в прямом эфире рождается символ и умирает человек.
Надежду Савченко взяли в плен еще в июне 2014-го. Украинская армия уже освободила Мариуполь, военные пробивали коридор вдоль границы, отрезая ДНР от российской территории, а пространство «народных республик» сжималось. До освобождения Славянска оставалось две недели, до падения Боинга – один месяц, до Иловайского котла – два.
Ее взяли в районе Луганска – лейтенанта Военно-воздушных сил, ушедшую в отпуск, чтобы воевать добровольцем в батальоне «Айдар». Сперва допрашивали в Луганске, причем видео с этим интервью есть в Сети. Затем вывезли в Россию. После чего Следственный комитет заявил, что ее задержали в тот момент, когда она ехала в такси по Воронежской области, перейдя границу как беженка.
И единственный вопрос, который возникает в этот момент – зачем?
И тут добавлять, собственно, нечего, потому что нельзя ничего добавить в тот момент, когда люди с большими звездами говорят такую неправду, которую неловко даже логически препарировать. Ну, вот есть видео, где она в наручниках в Луганске говорит, что воюет за Украину, а потом она в Москве, и Маркин говорит, что она перешла границу нелегально. И единственный вопрос, который возникает в этот момент – зачем?
Ну, понятно, почему ее берет в плен батальон «Заря» – тот, который возглавлял Игорь Плотницкий, который сейчас глава ЛНР. Потому что война, бои на подступах, «обменяем на наших» и прочее. Понятно, почему ее допрашивают на камеру – мы живем в эпоху информационных войн, телеобъектив важнее ствола, слова тяжелее металла, нужны ответы на вопросы, а чаще – просто сами вопросы и интонации. Но почему ее затем перевозят в Москву и начинают судить? Ведь по логике вещей это проигрыш.
Ведь женщина на войне – это история про сочувствие и триумф духа. Потому что мужчина на то и мужчина, ему положено воевать. А когда воюет женщина, к тому же кадровый офицер, которую берут в плен и решают судить – это ведь имиджево очень дурная история, в первую очередь, для тех, кто хочет выносить приговор. Сколько бы мы ни играли в равноправие, в душе мы все равно сексисты и обречены сочувствовать воюющей женщине больше, чем любым вооруженным мужчинам.
Российская судебная система не рассчитана на оправдательный приговор
И вот чего я не понимаю – так это того, на что рассчитывала Москва. Понятно, что российская судебная система не рассчитана на оправдательный приговор, что стоит угодить ей в зубы – и она будет тебя медленно жевать до самого конца. Но ведь кто-то давал отмашку на начало суда и следствия. Кто-то же решил, что лучше придумать про такси, Воронеж и нелегальное пересечение границы, а затем еще и про соучастие в убийстве российских журналистов как единственную причину для суда над гражданином другого государства. Зачем? Чтобы что?
И я ведь понимаю, что система не бывает полностью рациональна именно потому, что она система и вынуждена обслуживать свои собственные интересы. И что иногда желание одного не самого крупного винтика системы получить профит бьет по самой системе. Но даже если оперировать в данном случае не интересами вертикали, а интересами деталей вертикали, то все равно – зачем?
Есть еще те, кто верят, что Савченко хотят осудить, чтобы затем отпустить, продемонстрировав милосердие Путина, но она разбивается о выдвинутое ей обвинение. Потому что можно помиловать того, кто украл или даже станцевал в церкви – хотя Толоконникову не отпустили, и свою «двушечку» она просидела почти целиком без двух с половиной месяцев – но освобождение «убийцы» вряд ли удастся объяснить собственному электорату. К тому же, Надежда Савченко сегодня стала больше самой себя, превратившись в символ – который и депутат Рады, и депутат ПАСЕ и за судьбу которой хлопочут раз от раза самые высокие чиновники отовсюду. Но это ничуть ее освобождение не приближает, а напротив, отдаляет.
Современная Россия вот уже полтора года борется за право считаться сувереном
Ведь современная Россия вот уже полтора года борется за право считаться сувереном. То есть за право поступать как заблагорассудится без оглядки на чьи-то требования. Именно за это суверенное право не извиняться и не признавать ошибок сегодня едут воевать на Донбасс люди из далеких «бурятий». И в российской матрице принятия решений помилование может происходить лишь тогда, когда это внутреннее желание первого лица, а любой намек на то, что решение принимается под давлением, эту возможность умножает на ноль.
То есть Савченко могли бы освободить как Ходорковского – чтобы это выглядело доброй волей и правом на милосердие. И неважно, сколько закулисных переговоров предшествовало этому судьбоносному для экс-олигарха решению – на публике оно выглядело лишь как суверенное снисхождение. И именно поэтому каждое новое требование освободить украинского штурмана делает вероятность амнистии лишь еще более призрачным.
Скоро исполнится год, как Надежда Савченко вынуждена быть символом. Для России – права на суверенное безумие. Для Украины – мужества и стойкости. И чем дольше украинский офицер сидит в тюрьме – тем безальтернативнее ее статус в глазах граждан страны. Но черт бы меня побрал, если бы я, выбирая между символом в тюрьме и девушкой на свободе, предпочел бы первое.
Павел Казарин, обозреватель Крым.Реалии
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
