У Кремля одна забота – чтобы «крымские террористы» сгинули в тюрьмах – адвокат Афанасьева

Геннадий Афанасьев – 25-летний фотограф из Симферополя, один из четырех крымчан, арестованных российскими силовиками по делу «крымских террористов». Его обвинили в том, что он вместе с Олегом Сенцовым, Александром Кольченко и Алексеем Чирнием готовил теракты в Крыму. Вначале Геннадий пошел на сделку со следствием, признал свою вину и получил семь лет лишения свободы. Однако на суде над Олегом Сенцовым и Александром Кольченко 31 июля 2015 года Афанасьев отказался от своих показаний и заявил, что оговорил товарищей под пытками. Сейчас он находится в колонии строгого режима под Сыктывкаром. О том, в каких условиях находится Геннадий Афанасьев и какие действия предпринимаются для его освобождения, говорим с его мамой Ольгой Афанасьевой и адвокатом Александром Попковым.

​

– Александр, вы совсем недавно побывали у Геннадия. Расскажите, в каком он состоянии и в каких условиях содержится?

​Александр Попков: Моральное состояние Гены – прежнее: он очень укрепился в духе после того, как на суде отказался от данных под пытками показаний. Но на него оказывают серьезное давление. Условия пребывания в колонии очень тяжелые. Геннадия перевели на строгие условия содержания, он находится в закрытом помещении. Официальную причину нашли практически сразу после прибытия в колонию – якобы исполняющий обязанности начальника колонии нашел у Гены кусочек лезвия, и за это его признали злостным нарушителем дисциплины. Помимо этого, на ровном месте объявляют новые взыскания – сейчас их уже шесть.

Ему не дают молиться, ему не предоставляют переводчика, документов на украинском языке, не оказывают в должной мере медицинскую помощь, не обеспечивают положенными продуктами и товарами первой необходимости, которые он может купить дополнительно. Создают очень много повседневных трудностей. Например, Гена шел с голым торсом из умывальника, где делал себе перевязку – ему ведь никто не делал перевязок, просто периодически выдавали то мазь, то бинт – и ему объявили взыскание за то, что он был одет не по форме – якобы не было бирки с именем на одежде.

– Ольга, когда вы в последний раз видели Геннадия?

​Ольга Афанасьева: В конце октября у нас было трехдневное свидание. По законодательству РФ, когда осужденный прибывает в колонию, ему положено долгосрочное свидание.

– Расскажите, чем Геннадий занимался до весны 2014 года и после, когда началась аннексия Крыма.

Ольга Афанасьева: Гена закончил факультет правоведения Таврического национального университета. По специальности работать он не стал и вплоть до задержания занимался фотографией, снимал различные мероприятия.

– Как был задержан Геннадий?

Ольга Афанасьева: Если честно, я до сих пор не знаю, где его на самом деле задержали, потому что адвокат по назначению, который сначала был закреплен за Геной, озвучивал сперва одну, потом другую версию. Затем в одном из документов я прочла, что задержание произошло дома. Очевидцы говорили, что его задержали в парке, когда он шел на парад Победы 9 мая.

– Обвинение в адрес Геннадия заключается в том, что они с Олегом Сенцовым, Александром Кольченко и Алексеем Чирнием сколотили какую-то группировку под руководством «Правого сектора» и готовили терракт. Вы знакомы с материалами дела. Что вам показалось самым абсурдным, не стыковалось с законами логики и здравым смыслом?

Ольга Афанасьева: А там вообще нет логики. Не приходится об этом говорить. Ничего не стыкуется, ни один факт не подтверждается, все дело шито белыми нитками.

– Из всех крымских политзаключенных Геннадий Афанасьев – самое медийное лицо, ему посвящено огромное количество флешмобов, акций. Насколько важно привлекать внимание людей к истории крымских политзаключенных, как это сможет облегчить их судьбу?

​Ольга Афанасьева: Привлекать внимание очень важно, поскольку мы надеемся, что при помощи в том числе мирового сообщества ребят удастся вернуть. А для них эта поддержка очень важна. Письма являются единственной ниточкой связи с внешним миром, обществом. Они им радуются, это для них очень важно.

– А пишут ли им земляки из Крыма?

Ольга Афанасьева: Не много, но пишут. Многие друзья Гены просто выехали из Крыма.

– Мы знаем, как в Крыму относятся к проукраински настроенным людям. Изменилось ли отношение к вам как маме Геннадия Афанасьева?

Ольга Афанасьева: Да нет, ничего не поменялось, никакого давления я не чувствую. И те люди, которые знали Гену и которые как-то анализируют ситуацию, все равно поддерживают и его, и меня.

– А изменилось ли отношение к Гене после того, как на суде он отказался от своих показаний, данных под пытками?

​Ольга Афанасьева: Был случай, когда я пришла в школу Гены и просила его характеристику. Там отказались дать характеристику, хотя Гена всегда был на хорошем счету. Я думаю, просто побоялись. Для друзей ничего не изменилось. Они поддерживают и ждут Гену, верят в него.

– Что делает украинская власть, чтобы защитить украинских граждан Крыма, оказавшихся в такой ситуации, как Гена?

Ольга Афанасьева: В последнее время у нас было несколько встреч с представителями Министерства иностранных дел и Министерства юстиции. Мы, родственники и адвокаты политзаключенных, наблюдаем тенденцию помощи, сочувствия, разработки определенных планов и действий со стороны министерств. Конечно, мы надеемся на них и видим во всем этом конструктив.

– Александр, а как оцениваете эти действия вы как адвокат?

Александр Попков: До последнего времени, то есть до того, как Геннадий попал в колонию, мы не видели никаких шагов. После этого Гена и его мама обратились к украинским властям, Гена написал заявление в МИД и прошение на имя президента (Украины – КР), и с этого момента украинские чиновники начали предпринимать достаточно активные шаги. Отмечу, что Гену впервые посетил консул – он специально ездил в колонию. Были решены некоторые вопросы с финансовой помощью, направлена нота в посольство РФ.

Сейчас украинские чиновники ищут различные пути и обсуждают их с родственниками, потому что не все способы улучшить ситуацию могут быть приемлемы как для родственников, так и для Украины в целом. Например, у родственников и адвокатов спрашивали, насколько приемлемо будет написать прошение на помилование президенту Путину. Все эти вопросы стараются обсуждать, показывать, какие есть варианты. К сожалению, Россия пока не вступает в диалог и только давит на наших ребят. Но в целом мне кажется, что украинские чиновники начали шевелиться, и немалую роль в этом играют именно СМИ и давление общественности.

– Поступали ли от какой-либо из сторон предложения об обмене наших политзаключенных?

Александр Попков: Недавно нас вновь заверили, что Афанасьев, Сенцов и Кольченко находятся в списке на обмен по Минским договоренностям, однако Россия якобы не выполняет это условие.

– Когда теоретически это может произойти?

Александр Попков: Прогнозировать невозможно. Может, послезавтра, если будет политическая воля со стороны России, а, может, через десять лет.

– Можно ли обжаловать приговор в связи с заявлением Геннадия на суде?

​Александр Попков: Мы предприняли ряд юридических шагов – в частности, в кассационном порядке обжаловали приговор в Верховном суде РФ. Нашу жалобу отклонили, даже не исследовав дело, не приняв во внимание обстоятельство, что к осужденному были применены пытки. То, что Геннадий не пошел на сделку со следствием, – это железный юридический аргумент для отмены приговора и пересмотра дела. Верховный суд, однако, за две недели не удосужился даже истребовать дело, нам просто отказали.

Понятно, что это не юридическое, а политическое решение. Мы подали иск о чрезмерной отдаленности места отбывания наказания, который будет рассмотрен Сыктывкарским городским судом. Ведь есть колонии строгого режима в Краснодаре, тогда мама хотя бы сможет свободно отправлять письма и навещать Геннадия, не ездя за несколько тысяч километров.

– Каковы шансы на удовлетворение подобных исков для политзаключенных?

​Александр Попков: Мы прекрасно понимаем, какова система правосудия в РФ, и делаем все с прицелом на Европейский суд по правам человека. Мы думаем, что если Россия не выполнит соответствующее решение, то, по крайней мере, будет признано нарушение Европейской конвенции прав человека, и назначена какая-то компенсация. Это один из наших способов юридической защиты Геннадия. Возвращаясь к вопросу о медийной поддержке, могу сказать, что у российских властей одна большая забота – чтобы Афанасьев, Сенцов и Кольченко куда-то уехали, сгинули, и о них все забыли. Это всем будет удобно. Наша цель противоположна: чтобы о них не забыли и чтобы они не сгинули в этой глуши.

– Как сейчас чувствует себя Геннадий? Кто его сокамерники, по каким статьям они осуждены?

Александр Попков: Там не камера, а общий барак. Отряд для тех, кто признан злостными нарушителями – их более 50 человек. Днем спальные помещения закрывают, и они находятся на ограниченной территории в сто квадратных метров. Ходят из угла в угол, ничем не занимаясь. Люди все разные. Мы не исключаем, что на Гену давят и через них. Естественно, он об этом не хочет распространяться. Но при этом Гена говорит, что в тюрьме, как ни удивительно, очень много нормальных порядочных людей, которые поддерживают и его, и друг друга. Ему помогают, он старается чем-то помочь. То есть ситуации «все против одного» нет. Возможно, заключенных пытаются настроить против Гены, потому что он очень активно пишет жалобы и борется против притеснений, например, проблем с медицинским обслуживанием, и не только в отношении его самого, а и всех заключенных.

– Допустим, наших ребят обменяют по Минским соглашениям, Геннадий выйдет на свободу. Что дальше? Будут ли какие-то суды, разбирательства, например, в Европейском суде?

​Александр Попков: Мне тяжело моделировать, поскольку мы исходим из текущей ситуации, а остальные решения будут приниматься потом. Сейчас на первом плане – освобождение Геннадия, и вся юридическая работа направлена на это. Конечно, мы будем обращаться в Европейский суд по правам человека. Должна быть выплачена компенсация за чрезмерную удаленность места наказания, за отсутствие медицинской помощи – у Гены проблемы с плечом, он, по сути, заживо гниет. Когда его этапировали, он месяц ехал из Ростова в Коми. Недавно его отправляли в больницу, где так и не сделали никаких обследований. А возят туда в практически невыносимых условиях – загон из 8-10 человек сутки-двое едет в некоем купе, без матрацев, воды и нормального туалета (туалет – два раза в сутки). Конечно, это делается с целью оказать дополнительное давление.

– Какое лечение необходимо Геннадию?

Александр Попков: Ему необходим курс антибиотиков, чтобы вылечить инфекцию в области плеча. А ему выдают 2 таблетки раз в неделю. Нужна также мазь для местного лечения, которой Геннадия тоже обеспечивают через пень-колоду. Естественно, это не назовешь курсом лечения, это только ухудшает ситуацию.

– Как быть тем, кто хочет поддержать крымских политзаключенных не только морально, письмом, а и, допустим, купить лекарства, продукты? Есть ли такая возможность?

Ольга Афанасьева: К сожалению, у нас с этим проблемы. Из-за того, что Гена находится в строгих условиях содержания, жестко лимитировано количество посылок и бандеролей. Чтобы можно было послать бандероль, нужно сначала утвердить у начальства колонии перечень тех же лекарств. Поэтому люди не могут послать лекарства самостоятельно – они просто не знают, что посылать.

– Крымских политзаключенных по так называемому «делу Сенцова» четверо. Четвертый – Алексей Чирний, о котором говорят мало, потому что он пошел на сделку со следствием. Общаетесь ли вы с родными Алексея, знаете, что с ним происходит?

Ольга Афанасьева: К сожалению, мы ничего о нем не знаем. Кажется, в МИД или из какого-то другого источника я услышала, что якобы он находится в Магадане. Мама Алексея с журналистами на связь не выходит, не поднимает трубку. Когда я спрашивала у активистов, почему не задается никаких вопросов об Алексее Чирние, мне объяснили, что Алексей отказался от общения, дескать – не трогайте меня, я спокойно досижу срок и выйду на свободу.

– На примере дела Алексея Чирния и Геннадия Афанасьева мы видим, как могут развиваться события, если воспользоваться услугами адвоката по назначению. Практический вопрос: как обезопасить себя, если что-то случилось, и вам предлагают адвоката по назначению?

​Александр Попков: Единственная гарантия того, что вы можете себя каким-то образом обезопасить – это иметь контакты адвокатов по соглашению или договоренности. Особенно это важно для людей, которые находятся в группе риска: активистов, журналистов, работающих на территории РФ. К примеру, я работаю в Сочи и знаю круг активистов, находящихся в группе риска. Они знают мой телефон, в случае чего сразу звонят. Так что единственный совет – знать номер одного, а лучше двух адвокатов, которые вступятся за вас в сложной ситуации.