Мюнхенская конференция по безопасности: Сирия, беженцы, Крым

С 12 по 14 февраля в Мюнхене проходит ежегодная конференция по безопасности, в которой участвуют более 400 глав государств, политиков, международных организаций и экспертов. Это одна из главных дискуссионных площадок мира по вопросам глобальной безопасности. На нынешний конференции обсуждают войну в Сирии, иммигрантский кризис и будущее Европы. Украину представляет президент Петр Порошенко, а Россию – премьер-министр Дмитрий Медведев, который приехал вместо Владимира Путина.

Найдется ли в Мюнхене место и время для обсуждения деоккупации Крыма, почему Россия все больше играет на руку Украине и имеет ли эта конференция шанс стать исторической – это в вечернем эфире Радио Крым.Реалии обсуждали корреспондент Радіо Свобода в Мюнхене Ростислав Хотин и украинский политолог Евгений Магда.

– Ростислав, о чем мировые лидеры говорят сейчас в Мюнхене?

Хотин: Официальная часть конференции длится весь вечер. В отличие от прошлого года, доминирующая тема сегодня – не Донбасс и Крым, а сирийский кризис, нестабильность на Ближнем Востоке в целом и самая большая волна беженцев со времен Второй мировой войны. Основные обсуждения украинского вопроса назначены на 13 февраля, а президент Петр Порошенко прибывает в Мюнхен накануне поздно вечером. Он будет выступать вместе с лидерами Литвы, Польши и Финляндии.

​Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг уже отметил, что вторым Минским соглашениям как раз исполняется год, но ситуация на Донбассе совсем не такая спокойная, как хотелось бы. Он также сказал, что большинство из двенадцати пунктов Россия не выполняет, и призвал все же отвести тяжелые вооружения, прекратить любые боевые действия, вернуть Украине полный контроль над границей, обеспечить беспрепятственную работу международных наблюдателей. При этом до сих пор неизвестно, состоятся ли новые переговоры в «нормандском формате», потому что во французском правительстве начались перестановки, а министр иностранных дел уже ушел в отставку.

Вопрос Крыма тоже звучит, и это очень важно, потому что раньше он оставался на втором плане. О деоккупации полуострова говорят открыто, а министр иностранных дел Павел Климкин настаивает на формате «Женева плюс», в который должны войти Европейский союз как единое целое, США и Великобритания как гаранты Будапештского меморандума 1994 года, а также крымские татары, официальный Киев и даже Турция. Наши дипломаты продолжают убеждать зарубежных лидеров в том, что оккупация Крыма ведет в никуда, что крымским татарам на полуострове живется очень тяжело, и их положение часто сравнивают с депортацией 1944 года, с репрессиями в Украине в 1930-х годах.

– Спасибо, Ростислав. Невозможность собрать даже «нормандскую четверку» – знак того, что нынешние переговоры ни к чему не приведут, Евгений?

​Магда: С одной стороны, это приговор, потому что годовщина Минских соглашений прошла незаметно, и это похоже скорее на похороны. С другой стороны, их провал позволяет сегодня активнее поднимать вопрос Крыма. Время работает на Украину, поскольку европейские и американские лидеры мнений постепенно приходят к убеждению, что Россия не является договороспособным участником международного процесса, каким она казалась им после 1991 года. Фактически большую часть эпохи украинской независимости западный мир смотрел на нашу страну через призму российских интересов, и только в 2014 году начался такой резкий разворот, расхождение. Конечно, это пошло на пользу Украине, но и российская политика стала более агрессивной, тем более что в Черноморском регионе у россиян теперь есть серьезный соперник в лице Турции.

– Если по Донбассу в Минске Россия договариваться готова, то в случае с Крымом продолжает безоговорочно настаивать, что полуостров является ее территорией. Разве есть хоть малейший шанс, что такое положение дел изменится?

​Магда: Конечно, Россия одурманена присоединением Крыма, политическая элита подсела на рейтинговый наркотик, и само государство в ее лице вообразило, что способно по желанию перекраивать европейские границы. Все это вызывает у россиян подъем имперского патриотизма, и при сохранении президентского кресла за Владимиром Путиным рассчитывать на легкую деоккупацию не стоит. В любом случае, у Украины сегодня есть четкие задачи: активно, насколько это возможно, поднимать вопрос возвращения полуострова разными дипломатическими способами, а также развивать свои причерноморские области, чтобы крымчане могли сравнивать свою жизнь с жизнью непосредственных соседей. Прошлым летом я слышал анекдот о том, что одесситы после окончания курортного сезона перекопали перешеек и вытолкали полуостров подальше в Черное море, чтобы туристы туда уже точно не приехали. На самом деле, главная задача, на мой взгляд, – это провести работу над ошибками, потому что украинская политика по отношению к Крыму за годы нашей независимости была провальной, а параллельно мы должны с помощью мягкой силы находить все больше и больше поводов для диалога с полуостровом.

– Тем временем в Сирии войска президента Башара Асада при поддержке россиян ведут бои за густонаселенный город Алеппо, и скоро потоки беженцев хлынут во все стороны и оттуда. Действия России здесь явно направлены на дестабилизацию: им нужно больше смертей, больше беженцев. Такая вызывающая политика играет на руку Украине?

Магда: У нас есть уникальный опыт противостояния российской гибридной агрессии. Я не уверен в том, что его можно использовать в Сирии, потому что там ситуация сложнее, но аналогии между Алеппо и Дебальцево провести можно. Россия на переговорах заявляет о готовности поддерживать мирный процесс, а на деле пытается как можно быстрее захватить Алеппо как главный оплот сирийской оппозиции. Нам это, конечно, помогает: чем больше Россия уподобляется слону в посудной лавке или медведю, если хотите, тем больше Запад склоняется к поддержке Украины.

Но это не значит, что нам можно почивать на лаврах, считая, что все в нас влюблены. Если в нашей стране так и не состоятся необходимые реформы, то усталость Запада будет нарастать, и нам будут давать финансовую помощь только, что называется, для поддержания штанов и для предотвращения полной дезинтеграции. 40 миллионов потенциальных беженцев у границ – это очень угрожающая перспектива для европейцев. То, что Россия стремится играть в биполярный мир, пытаясь убрать со сцены Евросоюз, – это очевидно, но мне не понятно, куда они при таком раскладе хотят деть Китай, который даже после экономических неурядиц остается претендентом на мировое лидерство.

– Но ведь Украина сдержала волну беженцев во время вооруженного конфликта на Донбассе, и сегодня мы говорим разве что о внутренне перемещенных гражданах. Почему тогда Европа не относится к нам, как к той же Турции, которая всегда принимает на себя первый удар после каждой иммигрантской волны из Сирии?

Магда: В том-то и дело, что обострение и российско-украинских, и российско-турецких отношений привело к достаточно интенсивному сближению обеих этих противостоящих Москве стран с Европой. У нас есть другое достижение: Соглашение об Ассоциации вступило в силу в части зоны свободной торговли, и Украина рассчитывает на безвизовый режим, хотя в контексте тех же беженцев это сложный вопрос. Недавно польский премьер-министр Беата Шидло заявила, что Польша приняла миллион украинских беженцев, и это вызвало резкий протест наших дипломатов. Тем не менее, насколько мне известно, несколько сотен тысяч украинцев действительно находятся в Польше, но, по большей части, как трудовые мигранты, а не беженцы.

Следует понимать, что наши соседи ведут свою игру и за счет украинских проблем напрашиваются на помощь со стороны других стран Евросоюза. Мы должны помнить, что Европа достаточно прагматична и смотрит на Украину совсем не восторженно из-за того, что мы сдерживаем российскую агрессию. Я уже не раз использовал аналогию: Украина – это такой соломенный бычок, в котором застряла лапа российского медведя, но если она не станет реальным быком, способным противостоять этому медведю, то рассчитывать на помощь извне не стоит. У Евросоюза и так достаточно проблем. Задача нашей делегации в Мюнхене – не позволить украинской теме отойти на второй или третий план после Сирии и беженцев. Мы живем в мире, когда тактическое мышление превалирует над стратегическим, по крайней мере – в информационной картине. Однако чем глубже Россия вживается в роль геополитического хулигана, тем сильнее будет противодействие Запада. Например, военная эскалация на Донбассе сегодня гораздо менее вероятна, чем раньше, потому что у Запада уже есть опыт санкций, есть определенный алгоритм. Поэтому Россия не заинтересована в обострении конфликта на Востоке Украины как минимум до лета 2016 года.

– В целом в мире ощущается усталость от этих растянутых конфликтов?

Магда: Тут можно вспомнить Первую мировую войну, которая стала для всех сильным шоком, и тогда же родилась так называемая политика умиротворения агрессоров. Кстати, Мюнхен в этом плане для Запада символичен, потому что именно там когда-то Германии сдали Чехословакию. Я думаю, что сегодняшние европейские политики не рискнут утверждать, что они привезли из того же города взаимопонимание или мир с Россией.

– Мюнхен символичен еще и тем, что когда-то именно здесь Владимир Путин произнес свою знаменитую речь, которая поставила крест на интеграции России в цивилизованный мир, а также показала, что эта страна станет агрессором-шантажистом. Возможно, нынешняя конференция станет одним из шагов по демонтажу путинского режима в России и установлению мира хотя бы в Европе.